Лэс Чиппингем начал привыкать к непредсказуемости Марго, поэтому не удивился, когда она позвонила ему опять.

Предмет беседы оказался, однако, неприятно-тягостным, так как речь шла о прямом вмешательстве корпорации в содержание передач — время от времени такое случалось на всех телестанциях, но никогда не распространялось на освещение крупного события.

К счастью, в данном случае уступка оказалась возможной.

— Никто из нас и не думает сомневаться в том, что правительство Перу здесь совершенно ни при чем, — сказал шеф Отдела новостей. — Разумеется, это будет ясно из сегодняшнего выпуска.

— “Будет ясно” меня не устраивает. Я хочу, чтобы об этом было четко заявлено.

Чиппингем колебался: с одной стороны, он знал, что должен твердо отстаивать независимость Отдела новостей, с другой — он находился в сложной личной зависимости от Марго.

— Мне надо пролистать сценарий, — сказал Чиппингем. — Позвоню вам через пятнадцать минут.

— Не позднее.

Чиппингем позвонил через десять.

— Думаю, вы останетесь довольны. Вот что написал Гарри Партридж для сегодняшнего вечернего выпуска, прежде чем вылететь в Перу: “Правительство Перу и “Сендеро луминосо” уже много лет ведут друг с другом непримиримую войну. Президент Кастаньеда заявил: “Существование “Сендеро” ставит под угрозу существование Перу. Эти преступники — нож, вонзенный в мое сердце”. Мы берем “картинку” из видеотеки и даем в звукозаписи слова Кастаньеды. — В голосе Чиппингема слышались облегчение и легкая насмешка. — Гарри как будто угадал ваши мысли, Марго.

— Годится. Прочти еще раз. Я хочу записать. Повесив трубку, Марго вызвала секретаршу и продиктовала текст записки для Тео Эллиота:

Специальный курьер лично доставит записку в “Глобаник индастриз”.

Следующий телефонный звонок был в Вашингтон — государственному секретарю.

Всю пятницу, до выхода в эфир первого блока “Новостей” в 18.30, на Си-би-эй соблюдались особо строгие правила секретности, однако посторонние — телезрители и конкуренты, — чье любопытство Си-би-эй подогревала в течение дня, всеми правдами и не правдами старались разузнать, в чем дело. Сотрудники других теле— и радиостанций, телеграфных агентств и прессы звонили друзьям и знакомым на Си-би-эй, пытаясь — иногда без обиняков, а большей частью с помощью хитрых уловок — выведать содержание вечернего выпуска. Тем не менее секретность удалось сохранить благодаря тому, что на самой Си-би-эй о готовящейся передаче знал узкий круг людей, а компьютеры, в которые была введена информация, временно отключили от остальных.

После того как последние известия были переданы, их повторили во всем мире со ссылкой на Си-би-эй как на источник информации. Вскоре на других телестанциях будут с досадой выяснять: как же мы-то это пропустили? Что можно было сделать, а мы не сделали? Почему ты не проверил это или упустил то? Неужели никто не додумался позвонить туда-то? Как нам избежать подобных ошибок в будущем?

А пока телестанции на ходу перекраивали вторые блоки “Новостей”, вставляя в них видеоматериалы, оперативно разосланные Си-би-эй, — на кассетах красовалась надпись “предоставлено Си-би-эй”, а в редакциях газет меняли содержание первых полос завтрашних номеров. Все крупные информационные агентства, подняв на ноги своих связников в Перу, срочно высылали туда на самолетах репортеров, корреспондентов и съемочные группы.

Тем временем произошло новое важное событие. Дон Кеттеринг, возглавивший группу поиска на Си-би-эй, услышал о нем около десяти вечера, когда подходил к концу часовой спецвыпуск “Новостей”. Кеттеринг все еще сидел за столом ведущего, якобы вместе с Гарри Партриджем, хотя все комментарии Партриджа шли в видеозаписи. Норман Джегер сообщил ему новость по телефону во время короткого перерыва на рекламу. Джегер занял место старшего выпускающего, так как Рита Эбрамс вылетела в Перу из аэропорта Тетерборо час назад.

— Дон, надо срочно созвать совещание группы.

— Что-нибудь случилось, Норм? Что-то из ряда вон выходящее?

— Да, черт побери! Только что звонил Лэс. Похитители прислали в Стоунхендж свои требования и видеокассету с записью Джессики Слоун.

Глава 4

Сначала они просмотрели кассету с Джессикой. Была пятница, 22.30 вечера. В закрытом просмотровом зале телестанции Си-би-эй, предназначенном для руководства, собрались десять человек: Лэс Чиппингем и Кроуфорд Слоун; от группы поиска — Дон Кеттеринг, Норм Джегер, Карл Оуэне и Айрис Иверли; от руководства Си-би-эй в Стоунхендже — Марго Ллойд-Мэйсон, исполнительный вице-президент Том Нортандра и глава Отдела вещания Си-би-эй Ирвин Брейс-бридж; от ФБР — специальный агент Отис Хэвелок.

Если бы не стечение обстоятельств, то это собрание могло бы не состояться. Под вечер — около 19.30 — в Стоунхендж был доставлен нарочным ничем не примечательный пакет, адресованный президенту телестанции Си-би-эй. После обычной проверки службой безопасности пакет отнесли на этаж Марго Ллойд-Мэйсон, где бы он пролежал до понедельника. Однако Нортандра, чей кабинет примыкал к кабинету Марго, задержался на работе и задержал обеих секретарш. Одна из них, получив пакет, вскрыла его. Поняв всю важность его содержимого, она сообщила о нем Нортандре, который позвонил Марго в “Уолдорф”, куда та была приглашена на прием в честь президента Франции.

Марго примчалась в Стоунхендж, где вместе с Нортандрой и Брейсбриджем — его тоже вызвали — ознакомилась с видеокассетой и сопроводительным документом. Все трое пришли к единодушному решению — немедленно ввести в курс дела Отдел новостей и провести совещание в главном здании Си-би-эй.

За несколько минут до начала совещания Брейсбридж, в прошлом шеф Отдела новостей, отвел Кроуфорда Слоуна в сторону.

— Знаю, как тебе трудно, Кроуф, и потому должен тебя предупредить: на кассете есть звуки, которые даже мне было тяжело слышать. Поэтому, если хочешь, сначала посмотри пленку один, а мы подождем снаружи.

Кроуфорд Слоун прибыл из Ларчмонта вместе с агентом ФБР Отисом Хэвелоком, торчавшим у него в доме, когда Кроуфа по телефону известили о том, что получена видеозапись Джессики. Слоун покачал головой:

— Спасибо, Ирвин. Я буду смотреть вместе со всеми. Дон Кеттеринг дал команду механику, сидевшему у задней стены:

— Можно начинать.

Свет в просмотровом зале медленно погас. И почти сразу же на большом, высоко поднятом телеэкране замелькали белые крупинки на черном фоне — так всегда бывает, когда пускают пустую пленку. Но оказалось, что кассета озвучена — внезапно раздались душераздирающие крики. Всех словно громом поразило. Кроуфорд Слоун резко выпрямился и дрожащим голосом воскликнул:

— О Господи! Это же Никки!

Крики оборвались так же внезапно, как и начались. И сразу появилось изображение — голова и плечи Джессики на гладко-коричневом фоне, каковым, очевидно, служила стена. Лицо Джессики было напряженно серьезным, и те, кто ее знал, то есть большинство присутствующих, поняли, как она изнурена. Однако, когда она заговорила, голос ее звучал твердо и ровно, хотя, несомненно, это стоило ей немалых усилий.

“С нами обращаются хорошо, по справедливости. Сейчас, когда нам объяснили причину нашего похищения, мы понимаем, что оно было действительно необходимо. Нам также рассказали, как наши американские друзья могут ускорить наше благополучное возвращение домой. Для того чтобы нас отпустили, вам лишь надлежит выполнить — быстро и точно — инструкции, прилагаемые к этой записи, но помните…” При словах “но помните” Кроуфорд Слоун резко втянул в себя воздух и что-то пробормотал.